недавно ехала в автобусе, решила запилить фотку красивого леса, где мой автобус проезжает измайлово



там еще так зелено.

кстати, у нас в универе начал работу буккроссинг.
решила тоже положить книжку чтоб хоть кто-нибудь в ответ положил не советскую и не учебную литературу



кстати дочитала "гертруду" германа гессе.
неожиданный конец. хотя в принципе логичный. первые 70% я жутко подгорала от того, что гг страдает, не может по свое любви.
ну я не фанат книг о любви, потому что читала только те, где кто-то сильно-страстно-"ах" желает, а другой - не позволяет\позволяет себя любить.
и вот тут так же. ну думаю, дотерплю.
в итоге хорошо, что не бросила.
у гессе иногда проскальзывают такие точные, цепкие мысли, что ты невольно думаешь, как же это он так понял, о чем ты думаешь в последнее время.
это удивляет на самом деле, я раньше такие книжки не читала.
+ в очередной раз я уверовалась в своем атеизме, в чем он мне очень помог.

я даже выделила несколько цитат:

+1

— Да. У вас болезнь, которая, к сожалению, теперь в моде и которую ежедневно встречаешь у интеллигентных людей. Врачи, конечно, ничего об этом не знают.
Она сродни moral insanity, ее можно назвать также индивидуализмом или воображаемым одиночеством.
Современные книги полны этим. В вас вселилась фантазия, будто вы одиноки, ни один человек вами не интересуется, ни один человек вас не понимает. Разве это не так?

— Приблизительно да, — с удивлением признал я.

— Вот видите. Тому, в ком уже сидит эта болезнь, достаточно нескольких разочарований, чтобы он поверил, будто между ним и другими людьми не существует вообще никаких отношений,
разве что недоразумения, и что каждый человек, в сущности, шагает по жизни в абсолютном одиночестве, что ему никогда не стать по-настоящему понятным для других,
нечего с ними делить и невозможно иметь что-либо общее.
Бывает даже, что такие больные становятся высокомерными и считают всех прочих, здоровых людей, которые способны еще понимать или любить друг друга, за стадных животных.
Если бы эта болезнь стала всеобщей, человечество неминуемо вымерло бы. Но она встречается только в Центральной Европе и только в высших сословиях.
У молодых людей она излечима, ее относят даже к числу неизбежных в молодости болезней роста.

Его назидательный, чуть иронически окрашенный тон немного раздражал меня. Когда он увидел, что я не улыбаюсь и не делаю попыток защищаться, на лице его опять появилось горестно-доброе выражение.

— Простите, — ласково сказал он. — У вас сама болезнь, а не распространенная карикатура на нее.
Но средство для ее лечения действительно существует. Ведь это одно воображение, что нет мостов между «я» и «ты», что каждый идет своим путем, одинокий и непонятый.
Наоборот — то общее, что есть между людьми, гораздо значительней и важнее, чем то, что у каждого отдельного человека свое и чем он отличается от других.

— Возможно, — сказал я. — Но что пользы мне это знать? Я не философ, и мое страдание состоит не в том, что я не могу найти истину.
Я не стремлюсь быть мудрецом и мыслителем, а просто хочу найти возможность жить немножко спокойней и легче.

— Так попробуйте! Не надо штудировать книги и строить теории. Но пока вы больны, вы должны верить врачу. Будете верить?

— С удовольствием попробую.


+1

— Я тоже так думаю. Такой вот час за вином в компании друга, если он у тебя есть, и добродушная болтовня об этой странной жизни — это, в сущности, лучшее, что можно найти.
Так и должно быть, и мы должны радоваться, что все-таки это нашли. Сколько времени какой-нибудь бедолага мастерит сверкающую ракету, а радость от нее не длится и минуты!
Так надо дорожить радостью, душевным покоем и чистой совестью, чтобы время от времени их хватало на такие вот чудесные часы. Твое здоровье, друг!

По существу, я был совершенно несогласен с его философией, но какое это имело значение?
Мне было приятно провести такой вечер с другом, которого, как я опасался, мне предстояло потерять, да он и сейчас был уже не так крепко со мною связан,
и в задумчивости я слал привет минувшему времени, еще такому близкому, но уже замкнувшему в себе мою юность, легкомыслие и наивность, которые больше ко мне не вернутся.



они такие точные, такие прям реальные.

ну и одни из моих любимых про каина и дьявола бога из "демиана":

+1

— Очень просто! Существовала и положила начало этой истории печать. Был некий человек, и в лице у него было что-то такое, что пугало других.
Они не осмеливались прикасаться к нему, он внушал им уважение, он и его дети.
Но, наверно, и даже наверняка, это не была в самом деле печать на лбу, вроде почтового штемпеля, такие грубые шутки жизнь редко выкидывает.
Скорей это была какая-то чуть заметная жутковатость, чуть больше, чем люди к тому привыкли, ума и отваги во взгляде. У этого человека была сила, перед этим человеком робели.
На нем была «печать». Объяснить это можно было как угодно. А «угодно» всегда то, что удобно и подтверждает твою правоту. Детей Каина боялись, на них была «печать».
Вот и усмотрели в печати не то, чем она была, не награду, а ее противоположность. Говорилось, что парни с этой печатью жутки, а жутки они и были.
Люди мужественные и с характером всегда очень жутки другим людям. Наличие рода бесстрашных и жутких было очень неудобно,
и вот к этому роду прицепили прозвище и сказку, чтобы отомстить ему, чтобы немножко вознаградить себя за все страхи, которые пришлось вытерпеть. Понимаешь?

— Да... то есть... получается, что Каин вовсе не был злым? И значит, вся эта история в Библии, в сущности, не правдива?

— И да, и нет. Такие старые-престарые истории всегда правдивы, но не всегда они так записаны и не всегда их так объясняют, как надо бы.
Словом, я думаю, что Каин был замечательный малый, и только потому, что его боялись, к нему прицепили эту историю.
История эта была просто слухом, чем-то таким, что люди болтают, а истинной правдой обернулась постольку,
поскольку Каин и его дети и в самом деле носили на себе своего рода «печать» и были не такие, как большинство людей.

Я был изумлен.

— И ты думаешь, значит, что и эта история насчет убийства — неправда? — спросил я взволнованно.

— О нет! Это наверняка правда. Сильный убил слабого. Был ли то действительно его брат, на этот счет могут быть сомнения.
Это неважно, в конце концов все люди братья. Итак, сильный убил слабого. Может быть, это был геройский поступок, а может быть, и нет.
Во всяком случае, другие слабые пребывали теперь в страхе, они всячески жаловались, и если их спрашивали: «Почему же вы просто не убьете его?»,
они не говорили: «Потому что мы трусы», а говорили: «Нельзя. На нем печать. Бог отметил его!» Так, наверно, возник этот обман... Однако я задерживаю тебя. Прощай!


+1

— Знаю, — сказал он примирительно, — история эта старая. Только не надо серьезничать!
Но вот что я тебе скажу: здесь одна из тех точек, где очень ясно виден недостаток этой религии.
Речь идет вот о чем: весь этот Бог, и Ветхого, и Нового Завета, фигура хоть и замечательная, но не то, что он должен ведь в сущности представлять.
Он — это все доброе, благородное, отеческое, прекрасное, также высокое, сентиментальное, очень хорошо!
Но мир состоит и из другого. А это все просто отводится дьяволу, и вся эта часть мира, вся эта половина утаивается и замалчивается.
Точно так же славят Бога как отца всякой жизни, а всю половую жизнь, на которой-то жизнь и держится, просто замалчивают, а то даже объявляют дьявольщиной и грехом!
Я ничего не имею против того, чтобы чтили этого Бога Иегову, решительно ничего. Но я думаю, мы должны чтить и почитать священным все, весь мир, а не только эту искусственно отделенную, официальную половину!
Значит, наряду с богослужением нам нужно и служение дьяволу. Это, по-моему, было бы правильно.
Или же следовало бы создать бога, который включал бы в себя и дьявола, бога, перед которым не нужно закрывать глаза, когда происходят самые естественные вещи на свете.